— У меня тоже есть личная жизнь и отказываться от нее по твоей прихоти я не буду.

Сказала это — и словно камень упал с души. Смелая стала, сама себе удивляюсь. Отец смотрит, чуть прищурив глаза, оценивая меня, словно он на переговорах с партнерами, а не родная дочь перед ним.

— Я не намерена жить по твоим правилам и приказам, я не выйду замуж за Федора, потому что так хочется тебе и вы с его отцом все решили. Я двадцать два года только и делаю, что пытаюсь угодить и заслужить похвалу, как дрессированная собачка. Но у меня есть свои желания, чувства, мечты, — по щекам текут слезы, обжигая кожу. — Мне так больно и обидно, что ты совсем не видишь, как плохо мне. Я вдохнула полной грудью, только выбравшись из этого дома. Я наконец самостоятельно принимала решения, да, порой глупые и неверные, но это были мои решения. Я встретила мужчину, которого полюбила, который любит меня.

— Это все лишь иллюзия, ты очень скоро поймешь это.

Голос отца слегка дрогнул, взгляд смягчился.

— Нет, папа, это не иллюзия. Да, пусть это будут и так, пусть мне будет больно потом, но я сейчас сделаю это, я буду с ним, хочешь ты того или нет.

— Этому не бывать. Я не позволю своей дочери совершить ошибку.

— А ты знаешь, что та женщина — ее ведь Люба зовут, да? — она была любовницей отца Вершинина Романа. Ты знал это?

Иду ва-банк, задаю вопрос, который не дает покоя, вытираю слезы, Федор мнется рядом и ничего не понимает, вся его напыщенная храбрость лопнула как мыльный пузырь. Зачем только приехал?

— Я повторяю, моя личная жизнь никого не касается, тем более моих дочерей.

— Тогда и моя никого не касается, я ухожу. Если уж родной отец не понимает и не желает счастья, то мне нечего делать в этом доме.

В горле стоит ком, сердце так сильно стучит в груди, что даже больно.

— Ты никуда не пойдешь!

— Пойду, потому что я беременна, и мы с малышом должны быть рядом с папочкой, — выпалила все на одном дыхании, в комнате повисла гробовая тишина. Пытаюсь дрожащими пальцами набрать номер и вызвать такси, но не получается.

— Беременна? — Федор оживает первый.

— Как беременна? — Машка, открыв рот, смотрит на меня и мой плоский живот.

— Беременна? Ты уверена? — папа делает несколько шагов в мою сторону.

Ну, чисто теоретически я могу быть беременной, первый секс случился неделю назад, малыш просто еще очень, очень маленький.

Господи, сделай так, чтоб этот малыш был. Сама не знаю, чего прошу у всевышнего, но инстинктивно кладу ладонь на живот, так тепло и хорошо становится.

Все, как под гипнозом, смотрят на мои движения, а в моей руке начинает звонить телефон.

— А вот и наш папочка.

Глава 41

Вершинин

— Я долго буду тебя ждать?

— Рома?

— Орешкина, ты ждала звонка от кого-то другого? Выходи, меня не пускает грозная охрана.

— Рома, ты здесь? Но как? Как ты нашел меня?

— А ты думала, что я тебя просто так отпущу?

Смотрю на яркие звезды, снова хочется курить, но и так опустошил всю пачку за те несколько часов, пока ехал в другой город и топил педаль в пол. Не знаю, как меня примут, и окажусь ли я вообще ко двору своей принцессы, похищенной злым волшебником.

Дымов, конечно, мужик почти всемогущий, но сдаваться просто так я не намерен. Если хочет мою контору — отдам, но взамен на старшую дочь. А деньги заработаю, не дурак, хоть и влюбленный.

Охрана дала отмашку, снова сел в машину, ворота плавно разъехались в стороны. Богато люди живут, ничего не скажешь, яркие фонари, чищенные дорожки, голубые ели, особняк в два этажа, даже зимний сад есть. А колючая проволока по периметру имеется?

Волнуюсь, как третьекурсник на зачете по сопромату, желудок сводит и ладони мокрые. Все-таки свататься иду. Кто бы мог подумать: прошла неделя — и я потерял голову, встретив единственную женщину на свете, которую не хочу отпускать от себя ни на шаг. Даже сомнений нет, что не она моя судьба.

Теперь я понимаю, что совсем неважно, сколько прошло времени, при каких обстоятельствах и в каких условиях ты встретил именно своего человека, свою женщину.

Улыбнулся, представив, как Дашка мне еще попьет крови, но это, черт возьми, так классно.

— Пройдемте.

Худощавая и высокая женщина с аккуратно уложенными седыми волосами, с узкими очками на носу поджала губы, окинула меня оценивающим взглядом, поправила пиджак и пригласила следовать за ней.

О, ну в этом дворце все как полагается: повар, садовники, служанки и экономка-грымза. Классический вариант. Захотелось пить, нет, снова выпить. Надо было Ржевского взять с собой для моральной поддержки и разрядки обстановки.

Проходим несколько помещений, но мне даже не предложили снять пальто, видимо, уверены, что я здесь надолго не задержусь.

— Папа, прекрати мне снова указывать, я уже совершеннолетняя и вправе совершать любые поступки.

Слышу вопли Орешкиной, улыбаюсь.

— Даша права: все, что не запрещено Уголовным кодексом, — еще один девичий голос.

— Так, а ты марш собираться, завтра вылетаем.

— Нет, что ты, я не могу пропустить знакомство с будущим зятем.

— Мария, не неси ерунды.

Сестренка у Дашки бойкая, руку по локоть откусит, если палец показать, а вот папашка сложный.

— Всем доброго вечера. Дарья, господин Дымов и с кем незнаком еще.

Долгая пауза. На меня смотрят четыре пары глаз, не считая грымзы экономки.

— Рома, — Дашка срывается с места, виснет на шее, такая теплая, родная. Обнимаю ее, вдыхая тонкий аромат сладости. Моя сладкая девочка, только моя.

Отпускаю, вглядываюсь в лицо, видно, что плакала, настораживаюсь, не хочу видеть ее расстроенной.

— Я так рада, что ты приехал. Как ты нашел меня?

— Ты ведь сама написала адрес, непутевая моя.

— Точно.

— Дарья, отойди от этого человека, — строгий голос отца.

А я смотрю на мужчину и не могу поверить, что Люба, каким-то образом придумав провальную схему, решила женить его на себе. Это в принципе невозможно. Но как она утверждает, Володенька окончательно потерял голову от любви. Но я скорее поверю в то, что Люба окончательно потеряла мозг.

— О, да он красавчик, молодец, Даха, — девушка в кресле смотрит с интересом.

— Что он себе позволяет? Ну-ка убери руки от моей невесты.

— Это кто?

— Федор.

— Тот самый гей?

— Эй, я вовсе не гей!

Парень нервно скачет на месте, весь дерганый, глаза лихорадочно бегают, лицо красное.

— Да, ты стопроцентный мужик, у которого отсасывал другой мужик в новогоднюю ночь.

Моя девушка настоящая язва.

— Бинго! Федя, твой ход, — сестренка подливает масло в огонь.

— Так, быстро все замолчали.

На усталое лицо Дымова ложится тень, все и правда замолкают, слушаясь его беспрекословно. Я уже заметил, что Владимир Сергеевич мужчина строгий и властный, не терпящий возражений.

— Федор, можешь идти, мы потом поговорим.

Дальше он не обращает на него уже никакого внимания, Федор напоследок хочет что-то сказать, но молчит и уходит — и правильно делает. Любое слово может лишить его причиндалов.

— Мария, иди, собирайся.

— Пап, ты серьезно? Сейчас самое интересное начнется.

— Мария!

— Пап, пусть она останется, мы одна семья, и мне нечего скрывать от любимых людей, — Даша держит меня за руку, чувствую, как нервничает, сжимает ладонь.

— Хорошо, раз ничего, тогда расскажи, моя старшая дочь, как ты оказалась в другом городе, без охраны, черт пойми где и с кем? А другая моя дочь расскажет, почему все скрыла.

Надо спасать девчонок, а то папенька вместо цветочка аленького закатает их в асфальт.

— С вашего позволения, начну я. Думаю, моя история будет интересней этой.

Дымов молчит, делает несколько шагов в сторону, садится в кресло, закидывая ногу на ногу, кладет локти на подлокотники, сцепляя пальцы рук в замок.