А Роман Александрович, я смотрю, любитель силикона и ботокса? Рада за него.

— Хорошо, Даша, не будем будить Романа. Так ты говоришь, откуда?

— Иваново.

— А к нам в город какими судьбами?

— Производственная практика в банке.

— В другом городе? Странно.

— Ну, вот так получилось.

— Я Ирина, это Тимофей, — она хлопнула по плечу парня, тот отвис, заморгал.

— Тимофей, а можно вас попросить перебинтовать мне ногу, у меня не очень хорошо получается.

— Конечно, да, да.

— Тимофей для начала отнесет пакеты на кухню, а потом уже будет доктором.

Все засуетились, я похромала в свою комнату за гелем, накинула кофту, чтоб не смущать Тимофея. Если они приехали из города, привезли продукты, то водитель точно уедет обратно, надо попросить, чтоб довез, не убудет же с него.

А дальше был вообще спектакль. Появление Романа, объятья Ирины, непонимание и недоумение на его лице согревали мне душу. Думал, все так просто? И правильно сделала, что выгнала тебя ночью. Фу, даже мерзко стало от понимания того, что он, имея женщину, имел меня.

Старалась не смотреть вообще на него. Ира готовила завтрак, постоянно обращаясь к Роману то “милый”, то “дорогой”, я думала, меня стошнит. Внутри так все и кипело, но я не подавала виду. У меня все хорошо и прекрасно, сейчас все дружно позавтракают, и я поеду из этого «прекрасного места» от этих «замечательных людей».

— Ирина, а как вас по отчеству?

— Николаевна, да не стоит так официально, не такая я и старая, — засмеялась, махнув пучком салата.

— Это не моя прихоть, это воспитание.

Ирина посмотрела внимательнее, улыбаться перестала. Ну, так она ничего, симпатичная даже, фигура, титьки. Но какая-то ненатуральная, все у нее наиграно, так и выпрыгивает из трусов, чтоб Вершинину угодить и понравиться. А так — вполне его уровень.

Господи, я знаю человека всего сутки и уже сужу о его уровне. Нельзя так, некрасиво. Папа меня такому не учил.

— А вы давно с дядей?

— Почти год уже.

Год?

Они вместе год!

Целый год! А мы с Прохоровым три!

Но Прохоров — это отдельная история.

Сжимаю ладонь в кулак, ногти режут кожу. Они год вместе, а он таскает в дом и трахает других баб! Это так некрасиво. Хочу уйти, а лучше вообще уехать отсюда. Такое чувство, что меня использовали. Нет, я все понимаю, мужики ведут себя так, но не думала, что я буду из числа тех девушек, которых трахали втихушку.

Медленно иду в ту комнату, где ночевала, надо собрать вещи, не хочу даже завтракать. Но не успеваю закрыть за собой дверь, как меня оттесняют, Роман хватает за локоть, затаскивает внутрь.

— А вот сейчас, Орешкина, ты мне объяснишь, что за цирк ты тут устроила? — смотрит зло.

— А что я должна была сказать, когда эти ввалились? С пакетами и кучей вопросов.

— Сказать правду.

— Да ты что, это какую правду? Ой, вы извините, тут так забавно получилось, меня Роман подобрал на улице, обогрел, вылечил, трахнул, но вы проходите, не стойте на пороге, а то по ногам дует. Так, что ли?

— Ты почему все переворачиваешь с ног на голову?

— Чтоб не только я считала себя шлюхой, но еще и они?

— Шлюхой? Орешкина, ты точно те таблетки пила? Что такое ты несешь?

— Я несу то, что думаю и как есть, по факту, вот сама виновата. А вот ты сам иди и объясняйся со своей женщиной, с которой вы уже, оказывается, целый год.

— Женщиной?

— Роман Александрович, вот неубедительно показываете непонимание и недоумение. И не трогай меня! Там четвертый размер скучает. А я вызову такси и уеду, не скажешь адрес — твоя женщина скажет охотно или Тимофей.

— Никто никуда не поедет, и ты тем более.

— Это почему еще?

— Штормовое, метель, посмотри за окно. Дороги перекрыты.

Глава 13

Вершинин

— Как — штормовое?

— Так — штормовое! Или у моей племянницы отключился мозг после того спектакля, что она устроила?

— И прекрати меня лапать, — Даша снова дернулась, вырывая свою руку из моей. — Там кухарка старается, скоро начнет кричать барина, что кушать подано. И вообще, как только наладится погода, я вызову такси и уеду. Не буду вас стеснять и утруждать заботой, дядюшка.

— Ну как же, разбежалась. Кто тебя отпустит, бедовая? Не дай бог еще что сломаешь или убьешь кого чемоданом.

Даша выпучила свои синие глазищи еще больше, начала открывать рот от возмущения, пытаясь что-то сказать. Наверняка очередную гадость или грубость, или обзовет меня последними словами. А меня словно толкнуло к ней, схватил за шею, притягиваю к себе, жадно целуя в эти яркие пухлые губки. Член моментально встает по стойке смирно, реагируя на Орешкину, как на генерала на плацу.

Я точно озабоченный. Может, травки какие попить успокоительные?

Целую жадно, настойчиво, преодолевая сопротивление девушки, врываюсь в ее сладкий ротик языком — и тут же вою от боли в губе. Она меня укусила! Реально укусила так, что чувствую привкус крови во рту.

Отрываюсь от нее, смотрю с недоумением, ее глаза горят, даже сейчас Орешкина чертовски сексуальная и желанная. Волосы растрепаны, на щеках румянец, в глазах огонь. Так бы развернуть к стеночке, прислонить, сорвать с нее эти блядские шортики, поласкать гладкие губки, а потом провел бы по ним возбужденным членом и вошел бы по самые яйца, утопая в ее влажном лоне.

Видимо, на моем лице было написано все, что я хочу сделать.

— Кобель, — звонкая пощечина обжигает щеку.

А у меня шок.

Меня никогда не хлестали по щекам женщины, ну, Сысоева в десятом классе не считается, тогда было за дело, тогда заслужил. Поспорил с пацанами, что посмотрю на Сысоевские титьки, а посмотреть было на что. Задрал майку на физкультуре и получил по щам.

А вот сейчас-то за что мне прилетело?

— И не смейте больше так делать, Роман Александрович, а то я начну орать на весь дом, что меня насилует родной дядя.

— Орешкина, тебя какая муха укусила? Мало того, что наврала всем, так еще избиением занимаешься?

— Сказать, какая? Ты тащишь меня к себе домой, благородный д’Артаньян, пользуешься моей слабостью, а потом оказывается, у д’Артаньяна есть Констанция с четвертым размером, которая сейчас жарит яйца.

Точно! Ирина!

Блядь, реально поганая ситуация.

— Послушай, — потирая щеку, делаю несколько шагов в сторону Даши. — Никто ее не звал, она не моя женщина, просто любовница. У нас нет никаких отношений.

— Как у мужиков все просто. А со мной ты просто потрахался. Все, давай на этом и закончим нашу увлекательную беседу.

— Да не моя она женщина. То есть она женщина, но не моя.

— Ты это ей скажи. Она там так самоотверженно делает завтрак и просто мечтает остаться с тобой наедине. А ты просто меня нагло использовал.

— Я использовал? Вроде ты не была против. Я вот сейчас пойду и скажу, что ты никакая не племянница, а моя девушка. Херню насочиняла, что теперь расхлебывать надо.

— Ты совсем заболел, Вершинин? Какая девушка? Мы знаем друг друга всего день. Я твоя племянница, и не надо меня компрометировать еще больше в глазах людей, пусть мне и незнакомых.

Даша отходит от меня все дальше, хромает назад, упирается ногами в треклятый чемодан, тыча в меня пальцем, а я облизываю укус на губе, возбуждаюсь еще больше. Не думал, что скандал так заводит. Говорят, после него секс просто фантастический. У самого в голове не укладывалось, что такое возможно.

Но вот Орешкина заваливается назад, за секунду оказываюсь рядом, удерживаю ее, но мы все равно летим вниз. Хорошо, что рядом кровать, падаем прямо на нее. Упираюсь в матрас руками, чтоб не раздавить девушку.

— Я точно выкину твой чемодан с высокого обрыва.

— Вот не надо трогать мое личное имущество.

— Тебя вечно приходится спасать, Орешкина.

— Тебя никто не просит.

А я, как мазохист, после укуса и пощечины снова ее целую, накрывая ладонью между ног, с нажимом поглаживая промежность. Она такая горячая там, дурею моментально, продолжая целовать. Пусть думает и говорит все что угодно, она уже моя. А лучше пусть кричит подо мной от оргазмов.